Взрыв, произошедший 6 декабря 1917 года в гавани канадского города Галифакс... входит в число сильнейших... устроенных человечеством. Его считают мощнейшим взрывом доядерной эпохи.

Электронная энциклопедия «Википедия»

Вечер на рейде

5 декабря 1917 года на рейде канад­ского порта Галифакс появилось неболь­шое французское транспортное судно «Монблан» под командованием капитана Эмале Медека. Ничего примечательного в транспортнике не было - один из мно­гих, бороздивших в те неспокойные во­енные годы воды Атлантики. Судно было построено на английской верфи Рейлтона Диксона в Мидлсбро в 1899 году, а в на­чале  Первой мировой войны перепродано французскому грузоперевозчику «Компани женераль трансатлантик». При длине 97,5 метра и ширине 13,6 метра оно было способно принять немногим бо­лее 3000 тонн груза.

Вполне заурядная посудина, если бы не ее засекреченный груз, полутора неделя­ми ранее помещенный на борт в порту Нью-Йорка. На палубе и в четырех трю­мах «Монблана» находилась мощнейшая взрывчатка: 2300 тонн жидкой и сухой пикриновой кислоты, 200 тонн трини­тротолуола, 10 тонн «порохового хлопка» (пироксилина) и 35 тонн бензола - новей­шего по тому времени горючего для тан­ков и бронеавтомобилей. Этот опасный горюче-взрывчатый груз отправили во французский порт Бордо, чтобы исполь­зовать в сражениях против кайзеровской Германии.

Пересекать в одиночку Атлантический океан тогда было слишком опасно. Хотя становилось понятным, что Германия про­игрывает войну, на океанских просторах ее крейсера и подводные лодки продол­жали охотиться за судами противника. Поэтому в Галифаксе формировались конвои, чтобы корабли пересекали Атлан­тику под охраной военных судов. Должен был присоединиться к такому конвою и «Монблан». С охраняющей рейд кано­нерской лодки пароходу азбукой Морзе просигналили приказ отдать якорь и при­нять на борт офицера связи. Прибывший через несколько минут на транспортник лейтенант Фриман сказал капитану: «Если с моего корабля не последует каких-либо дополнительных сигналов, вы сможете сняться с якоря и войти в гавань, как толь­ко позволит видимость, то есть около 7 ча­сов 15 минут утра».

Тем временем в шести милях от «Мон­блана», в гавани Галифакса, стоял го­товившийся к выходу в открытое море норвежский пароход «Имо», несколько превосходивший по размерам главного героя нашей статьи. Его капитан Хаакан Фром не успел вывести судно в море до сумерек в силу того, что баржа с углем по­дошла к его борту не в три часа дня, как было условлено, а только в шесть вечера, когда ворота противолодочного  заграждения бухты уже закрыли. Так что выход в море норвежцам пришлось отложить до утра следу­ющего дня.

Войти в фарватер

Утро 6 декабря выдалось мо­розным, но ясным, обещавшим жителям Галифакса чудесную сол­нечную погоду. В эти ранние тихие часы трудно было себе предста­вить, что где-то в Европе грохочут пушки, а совсем рядом, в Север­ной Атлантике, рыщут германские субмарины. С семи часов утра третий помощник капитана «Мон­блана» штурман Левек, стоя на мостике, наблюдал в бинокль за кано­нерской лодкой, ожидая дополнительных указаний военных. Вскоре с ее борта про­сигналили, что французский пароход дол­жен следовать в гавань Бедфорд и ждать указаний командования.

Ле Медек отдал распоряжение выби­рать якорь и попросил местного лоцма­на Фрэнсиса Маккея приступить к своим обязанностям. Приблизительно в это же время снялся с якоря и через пролив Нарроуз, разделяющий Галифакс на две ча­сти, в открытое море направился и грузо­вой пароход «Имо». С моря войти в узкий фарватер было делом непростым: с одной его стороны располагались минные поля, а с другой тянулись сети заграждения, пре­граждавшие путь подводным лодкам про­тивника. К тому же навстречу шли столь же тяжело груженные суда. Требовалось соблюдать предельную осторожность. Лоцман знал, какой груз находился на па­лубе и в трюмах «Монблана», и, будучи до­статочно опытным, уверенно вел судно по узкому фарватеру по хорошо известным ему береговым ориентирам, придержива­ясь разрешенной скорости в четыре узла (примерно 7,4 километра в час).

«Монблан» прошел на расстоянии полкабельтова (около 90 метров) от стоявшего на фарватере британского крейсера «Хайфлаер», отсалютовав ему флагом. Впереди оставался самый про­стой участок пути. В проливе было до­статочно места, чтобы пароходы могли благополучно разойтись. Видимость была идеальной, других судов в фарватере не наблюдалось. Принятые еще в 1889 году Международные правила для предупреж­дения столкновения кораблей требовали, чтобы «в узких проходах всякое паровое судно держалось той стороны фарватера или главного прохода, которая находится с правой стороны судна». Три четверти мили - расстояние немалое, всегда есть время подумать, сориентироваться, про­извести необходимый маневр. Но получи­лось так, что капитаны не проявили долж­ной осторожности.

Столкновение

«Имо» и «Монблан» встретились перед поворотом пролива. Сделав несколько не совсем удачных маневров, пароходы оказались на расстоянии каких-нибудь 15 метров друг от друга. Казалось, опасность столкновения миновала. Но тут произо­шло непредвиденное. Как только «Мон­блан» стал отворачивать влево, норвежцы дали задний ход, просигналив об этом тре­мя короткими гудками. «Монблан» тоже сдавал назад. Несколько мгновений, и нос «Имо», словно топор сказочного ве­ликана, вонзился в правый борт «Монбла­на». Форштевень на три метра разворотил борт французского транспортника, легко воспламеняемый бензол из разбитых бо­чек потек по палубе, а оттуда на твиндек (межпалубное пространство внутри корпу­са судна. - Прим. ред.), где была уложена пикриновая кислота. Целую минуту винты «Имо» вспенивали воду, пока его нос со страшным скрежетом не выскользнул из пробоины. В этот момент сноп искр под­жег разлившийся бензол. В считанные се­кунды пламя перекинулось на соседние бочки. Бак «Монблана» охватило пламя, и столб густого черного дыма взвился на 100 метров вверх.

Только экипаж французского парохода, лоцман Маккей и командование морско­го штаба в Галифаксе знали о секретном грузе на борту. Борьба за спасение судна не имела никакого смысла и могла при­вести к большему числу жертв. Не мог капитан его и затопить, ведь кингстоны «Монблана» за без малого два десятка лет эксплуатации успели проржаветь, и на их открытие требовалось время, которым команда, увы, не располагала. Маккей советовал дать полный вперед, направив судно к выходу из пролива. Так «Монблан» мог зачерпнуть в пробоину много воды и пойти на дно. Но ле Медек был склонен больше заботиться об экипаже, а не о ле­жащем на берегах пролива городе и отдал приказ спустить шлюпки на воду.

Не хватило получаса

Покинутый командой, «Монблан» ока­зался во власти внутреннего течения, которое подогнало его к деревянным пирсам Ричмонда - северной части Галифакса, на которые стремительно перекинулось пламя. По обоим берегам пролива стали собираться толпы зевак, привлеченных страшным и необычным зрелищем. Через некоторое время к ме­сту трагедии прибыли пожарные суда, а команда вельбота с крейсера «Хайфлаер» закрепила трос на корме «Монбла­на» и передала его конец на буксирный пароход «Стелла Марис». Двигательная установка буксира взревела, и «Стелла Марис» начала отводить «Монблан» в сто­рону моря. Чтобы избежать катастрофы, не хватило примерно получаса.

Часы на башне городской ратуши по­казывали 9 часов 6 минут утра, когда над «Монбланом» взметнулся гигант­ский огненный язык. Размещенная впереди и позади средней надстройки и машинного отделения взрывчатка сдетонировала почти мгновенно. Пароход разлетелся на сотни тысяч раскаленных кусочков, и чудовищной силы, словно у современного тактического ядерно­го боеприпаса, взрывная волна разо­шлась во все стороны.

Все каменные здания, не говоря о де­ревянных домишках, по обоим берегам пролива Нарроуз буквально смело с лица земли. Телеграфные столбы переламы­вались, словно спички, деревья вырыва­ло с корнем. Обрушились мосты, водона­порные башни и заводские кирпичные трубы. Взрыв был настолько сильным, что даже дно небольшого залива Норт Арм обнажилось на несколько секунд, а в расположенном в 30 милях от места трагедии городе Труро выбило оконные стекла. На несколько минут весь порт и стоявшие у причала суда утонули в кро­мешной тьме. Некоторые, как крейсер «Найоб» водоизмещением 11 000 тонн или пароход «Курака», словно щепки, вы­бросило на берег. Галифакс был окутан черным дымом, сквозь который на город падали раскаленные куски металла и об­ломки кирпича.

Особенно пострадал расположенный на склоне холма Ричмонд. Там рухнуло здание протестантского приюта для си­рот, заживо похоронив под каменными обломками своих обитателей. Было раз­рушено три школы, из 500 учеников кото­рых в живых остались лишь 11. Погибли несколько сот рабочих, собравшихся на крыше сахарного завода «Акадиа», чтобы посмотреть пожар на «Монблане». На текстильной фабрике не уцелел почти никто. Многие раненые замерзли, поскольку на следующий день похолодало и начался сильный буран. Всего же, согласно офи­циальной статистике, погибли 1963 че­ловека, более 2000 пропали без вести, около 9000 были ранены, в том числе 500 человек лишились зрения от разле­тевшихся оконных стекол. Крова лиши­лись не менее 25 тысяч человек.

Виновными в трагедии власти при­знали ле Медека, Маккея и старшего офицера штаба, капитана третьего ранга Виятта, которого обвинили в том, что он поздно предупредил жителей города о возможном взрыве. Жители же Галифак­са еще на протяжении долгого времени находили в окрестностях города, напо­минавшие о чудовищном взрыве сюрпризы. Фрагмент стального шпангоута с «Монблана», весивший около 100 кило­граммов, нашли в лесу в 12 милях от го­рода. А в двух милях от места взрыва был обнаружен кусок якоря, весивший около полутонны.

Павел БУКИН