Если задать на улице первому встречному вопрос, кто крестил Русь, то в большинстве случаев услышим имя князя Владимира. Именно об этом рассказывает «Повесть временных лет», именно об этом пишут учебники истории. Но так ли это?
Повесть временных лет» содержит рассказ об Аскольде и Дире - Рюриковых «боярах», которые отправились в Константинополь «со своим родом», предварительно «отпросившись» у Рюрика. Но по дороге они неожиданно «наткнулись» на «небольшой городок», в котором - удивительно! - не было князя. Жители «небольшого городка» платили дань хазарам. И Аскольд с Диром, вместо того чтобы продолжить свой путь далее на юг, остались на берегах Днепра. Двадцать лет они правили в Киеве, и лишь после смерти Рюрика его шурин, урманский князь Олег, навел порядок.
Правда Иоакимовской летописи
Но Иоакимовская летопись более старая и, по мнению историка Василия Татищева, более достоверная, она не согласна с такой версией. Она сообщает, что славяне, живущие по Днепру у города Киева, терпели утеснения от хазар и прислали к Рюрику своих послов с просьбой послать к ним сына или иного князя княжить.
Следовательно, Аскольд вовсе не «проездом» оказался в Киеве. Подобно Рюрику, Аскольд был приглашен княжить, и, возможно, по той же причине - предыдущая княжеская династия оборвалась, и киевлянам срочно был нужен смелый вождь, чтобы продолжит борьбу за независимость от каганата.
Интересно и замечание Татищева по вопросу происхождения Аскольда- Оскольда: «Хотя Иоаким точно сыном Рюриковым его не именовал, но обстоятельство утверждает, ибо киевляне не просили бы сына, если бы его не было». О Дире Иоакимовский летописец ничего не сообщает, и среди историков ныне возобладало мнение, что Дира вообще не существовало - это прозвище все того же Аскольда. О родственных отношениях между Рюриком и Аскольдом говорит и тот факт, что ни «Повесть временных лет», ни Иоакимовская летопись ни словом не обмолвились о каких-либо вооруженных конфликтах между двумя правителями-соседями - и это за шестнадцать лет!
Аскольд справился со своей задачей и избавил полян от унизительной обязанности платить дань хазарам. Иоакимовская летопись говорит об этом прямо («собрав вой, повоева первее козар»); а «Повесть временных лет», упомянув хазарскую дань, которую поляне платили до Аскольда, в дальнейшем о ней уже не упоминает. Это был первый успех Аскольда.
А вот в чем обе летописи более-менее единодушны, так это в описании неудачного похода Аскольда на Константинополь (Царьград).
Иоакимовская летопись скупо сообщает, что после похода на хазар Аскольд «...иде в лодиах ко Царюграду, но буря разби на мори корабли его. И возвратяся посла в Царьград ко царю».
«Повесть временных лет» более словоохотлива. Она сообщает, что после осады русичами Царьгорода патриарх Фотий вынес ризу Святой Богородицы, смочил в море ее полу, и тут «... внезапно поднялась буря с ветром, и снова встали огромные волны, разметало корабли безбожных русских, и прибило их к берегу, и переломало так, что немногим из них удалось избегнуть этой беды и вернуться домой».
Но было ли все именно так?
В этот вопрос давно пора внести ясность. И поможет нам в этом не кто- нибудь, а византийский патриарх Фотий, очевидец и непосредственный участник тех событий.
Проповедь патриарха
До наших дней сохранились тексты некоторых его проповедей, прочитанных перед константинопольской паствой во время нашествия руссов и после оного.
В первой речи «На нашествие руссов» патриарх Фотий горестно восклицает: «...О град, царствующий едва ли не над всей вселенной, какое войско... издевается над тобою, как над рабынею... ». Фотий бичует византийских военачальников, проглядевших нашествие «гиперборейцев», призывает соотечественников крепиться и обещает, что он сам станет во главе их на защиту родного города.
Во второй своей речи, провозглашенной после ухода руссов, патриарх также не скрывает своей скорби.
«...Народ незаметный, народ, не бравшийся в расчет, народ, причисляемый к рабам, безвестный, но получивший имя от похода на нас, неприметный - но ставший значительным, низменный и беспомощный, но взошедший на вершину блеска и богатства; народ, поселившийся где-то далеко от нас, варварский, кочующий, имеющий дерзость (в качестве) оружия, беспечный, неуправляемый, без военачальника, такою толпой столь стремительно нахлынул, будто морская волна, на наши пределы и, будто полевой зверь, объел, как солому или ниву, населяющих эту землю; о кара, обрушившаяся на нас по попущению! (У Нестора-летописца все наоборот - Божья кара настигает не византийцев, а руссов!) Тихое и спокойное море раскинулось гладью, предоставляя им удобное и приятное плаванье, а на нас, бушуя, вздыбило волны войны; когда мимо города проплывали они, неся и являя плывущих на них с протянутыми мечами и словно грозя городу смертью от меча...»
Как видим, с морем у руссов все было в порядке - и нет оснований не доверять патриарху. А вот что он пишет о причинах отступления руссов.
«...Ибо как только облачение Девы обошло стены, варвары, отказавшись от осады, снялись с лагеря, и мы были искуплены от предстоящего плена и удостоились нежданного спасения».
То есть Фотий благодарит за чудо избавления Богоматерь (отдельная благодарность, надо думать, выносилась имперскому казначею за быстро собранный откуп), но ни о каком «мокании ризы» и уж тем более о разыгравшейся после этого буре или даже буре, настигшей варваров по дороге домой, нет ни слова. А уж он-то вспомнил бы!
И, наконец, некоторое время спустя в Окружном послании (датируемом исследователями 867 годом) патриарх сенсационно заявляет, что «...даже для многих многократно знаменитый и всех оставляющий позади в свирепости и кровопролитии тот самый так называемый народ Рос - те, кто, поработив живших окрест них и оттого чрезмерно возгордившись, подняли руки на саму Ромейскую державу! Но ныне, однако, и они переменили языческую и безбожную веру, в которой пребывали прежде, на чистую и неподдельную религию христиан... И при этом столь воспламенило их страстное стремление и рвение к вере... что приняли они у себя епископа и пастыря и с великим усердием и старанием встречают христианские обряды». Речь здесь идет о том, что в Киев прибыл первый митрополит Михаил Сирин с шестью епископами, в результате чего была основана шестидесятая христианская епархия, зависевшая от константинопольского патриарха.
Поход за верой?
Поход Аскольда на Царьград не был неудачным - об этом нам убедительно свидетельствует византийский патриарх Фотий. Но к моменту написания вышеупомянутых летописей в оборот уже прочно вошла легенда о Покрове Святой Богородицы и «мочении риз» - и епископ Иоаким, и Нестор, которые знали правду о походе Аскольда, не рискнули огласить ее, боясь таким образом нанести удар по христианскому мифу. И даже ныне диакон Андрей Кураев, знаток истории христианства, и тот в своих лекциях повествует о «мокании ризы».
Люди в черном так и не поняли, что истинное чудо Покрова Богородицы заключалось не в вызывании бури или прочих синоптических явлений путем «мокания», а в том, что целый народ принял в свое сердце Христа.
Однако не всем по душе пришлась новая вера. Языческая оппозиция призвала на помощь друга волхвов, Олега, и тот не замедлил явиться. Прикрывшись малолетним братом Аскольда, Игорем, Олег выманил Аскольда за город («придите к нам, к родичам своим») и убил. Так Аскольд (а не инфантильные Борис и Глеб) стал первым христианским мучеником на Руси. В честь Аскольда поставили храм святого Николая - надо думать, его имя при крещении было Николай. Да и Олег не решился «окончательно решить христианский вопрос» - христианская епархия продолжала действовать; правда, центр ее перенесли в Переславль-Залесский. Отсюда и нестыковки в мифе о Крещении Руси.
Ну, а праздник Покрова Пресвятой Богородицы с подачи князя Андрея Боголюбского стал одним из любимейших праздников на Руси - вот только история его возникновения, к сожалению, почти забыта.
Андрей ПОДВОЛОЦКИЙ